Она показывает мне фотографию. Групповое фото — плечом к плечу — молодые, веселые. Блики азарта, решимости, веры в удачу и победу мелькают на лицах.

В живых с той фотографии остались немногие. За что они боролись и погибли? За какую идею такая плата? И не велика ли цена: жизнь, оборванная в расцвете сил, осиротевшие дети, родители?..

Они знали, на что шли. Каждый выбрал эту дорогу сам. Они не были в Афгане, их не посылали в Чечню. Там, где они лежат, очень красиво. Синева неба, искры льда, непорочная белизна снега — горы. Вот место, где навеки остались они, восходители.

Там на фото есть и она, моя собеседница — Лена Белецкая.

Стремление женщин к эмансипации проявилось во всех сферах жизни, в том числе и в альпинизме. Эта борьба в советском альпинизме закончилась трагическим восхождением женской группы Эли Шатаевой в 1974 году на пик Ленина. Редкостный по силе ураган сломал всю группу, а мужчинам не дал пробиться к умиравшим на склонах.

Последнее "Прощайте...", сказанное Галей Переходюк в эфир, стало прощанием с женскими мечтами об автономии и самостоятельности. После этого, как водилось в Советской стране, палку перегнули в другую сторону. Понадобилось почти 20 лет, чтобы всe понемногу уравновесилось. В изнурительнейших отборах первых советских гималайских экспедиций "Эверест-82" и "Канченджанга-89" участвовало в общей сложности пять кандидаток. С 1990 года стал проводиться чемпионат страны по альпинизму среди женских команд.

Вот этого я никак не мог понять. Мне, походившему по горам, хлебнувшему и восхождений "за медали", всегда казалось, что девушкам дальше второго спортивного разряда (уровень восхождений третьей категории сложности) заползать не стоит. Дальше уже дела посерьeзней. Поопасней.

Впрочем, слово "заползать" к Лене мало применимо. В конце 80-х она входила в тройку сильнейших альпинисток страны, была кандидатом в Гималайскую сборную. Трижды Лена поднималась на пик Ленина, дважды была на пиках Корженевской и Коммунизма; кроме подъема на Главную вершину пика Победы были ещe два восхождения на Победу Восточную.

Но, возвращаясь к теме опасности, я пытаю собеседницу: стоит ли девушкам так рисковать? Это мужчина уходил из века в век на войну, на охоту, в горы; женщина же оставалась хранительницей очага. Конечно, не значит, что ей от него — ни ногой. Но всe должно быть в рамках разумного. Что ты думаешь по этому поводу?

— В чем-то ты прав, но каждый делает свой выбор. Да и потом, нас не так и много. Женщин — "Снежных барсов", зашедших на все семитысячники бывшего Союза, всего где-то 16, а на восьмитысячниках пока побывали только двое — Катя Иванова из Иркутска и белорусска Ирина Вяленкова (на 1998 год — ещe шестеро — С.Ш.).

— Вот уже полтора десятка лет ты ходишь в горы, еще со времен незабвенного Леонида Ильича. Ну, и когда тебе там лучше всего было?

— А вот в самый застой и было очень замечательно — в начале 80-х. Экспедиции Ленинградского университета, где я училась и тренировалась, были детищем лидера университетских альпинистов Игоря Васильевича Степанова. Результатом этой трехлетней программы стало появление в университетской секции двенадцати "Снежных барсов". В их числе были и мы с Людмилой Варжепетян.

Почетным званием "Снежный барс" вместе с номерным жетоном "Золотой ледоруб" Федерация альпинизма СССР награждала восходителей, покоривших высочайшие вершины Союза — четыре семитысячника, упомянутые выше. Лена стала самой молодой среди женской когорты "барсов" — в 24 года. Ее "Золотой ледоруб" имеет 162-й номер, а среди женщин — всех женщин, за всю историю Союза (а теперь и России) — стала она седьмой, завоевавшей этот титул. Это было в 1984 году. Такие вот цифры.

— Тогда было здорово. Самое трудное в те годы — сидеть внизу. Все время тянуло наверх. Высота была, как наркотик. Быт, комфорт, удобства — все было неважно. Не важно было, с кем на гору ходить — лишь бы ходить. Теперь наоборот.

— Значит, в альпинизм путь пролег через ЛГУ?

— Да. Это было время,.. ну, знаешь, у многих в молодости так бывает: ищешь себя, а комплексы давят. Кажешься себе гадким утенком, недоразумением природы. По хорошему завидуешь другим — более раскованным, коммуникабельным, веселым. Вот у меня такая подружка была, занялась на первом курсе скалолазанием. Я стала ходить с ней на тренировки, но там как-то не сложилось. А через год попала в группу к тренеру Юрию Красноухову и в 1979-м первый раз поехала в альплагерь, в "Алибек". У Красноухова было здорово: дружно, весело. Тренировались с азартом, довольно большие объемы осваивали, практически каждую неделю — марафон...

— И добегались до Гималайских сборов?..

— Да. В 87-м начался цикл отборов во 2-ю Советскую гималайскую экспедицию на Канченджангу. Заявки с мест пришли от 120 кандидатов. Тогда встретилась в Приэльбрусье на международной альпиниаде с Катей Ивановой (в то время — Дорофеевой), Леной Кулешовой, Ирой Миллер. В тот же год поднималась на пики Ленина, Корженевской. На пик Коммунизма шли женской группой. Несколько дней жили на Памирском плато. Потом тренеры устроили забег — подъем на время — на вершину. "Побежали" и мы. Пришли с Катей одновременно...

Катя Иванова — еще одна легенда российского альпинизма. В 1990-м взошла в составе международной экспедиции на Эверест и стала 11-й женщиной мира, вступившей на эту вершину. Домой вернулась заслуженным мастером спорта, с орденом "За личное мужество". Родила дочь и уже в 92-м была на Шиша Пангме (13-я вершина мира, 8046 м), в 93-м — Манаслу (7-я вершина мира, 8163 м), в 94-м — Канченджанга (8586 м)... Канч — третья вершина мира, но для Кати она стала последней. А ведь был, как говорят альпинисты, звонок. Годом раньше — не прозвенел, грянул на Манаслу. Тогда под ледовым обвалом, накрывшим ночевку, погибает ее спутник Сергей Ядрышников. Она выбралась чудом. Идя на Канч, говорила: "Чему быть, тому не миновать." Не миновало. В ночь с 9 на 10 октября все повторилось — лавина, смерть ее напарника Сергея Жвирбли — но чуда на этот раз не произошло, Катя осталась под льдами Канченджанги.

Канч не любит женщин: несколько дней спустя, поднимаясь к вершине, пропадает участница той же экспедиции Йорданка Димитрова из Болгарии. А тремя годами раньше навеки осталась на этих склонах лидер мирового женского альпинизма Ванда Руткевич (8 покоренных восьмитысячников). Катя, штурмовавшая гиганты такими темпами, могла стать ее достойной преемницей.

— Катя была простая, веселая, добрая, замечательная. В команде мы с ней лучше всех понимали друг друга и были очень близки... В 88-м кандидатов сборной собирали на Тянь-Шане. В июне взошла на Ленина, в июле дважды поднялась на Восточную Победу. Сначала под руководством Валерия Хрищатого, в рамках тренировочного восхождения — ребята готовились к полному траверсу массива, а это, кстати, худо-бедно 20 километров снега, скал, льда. В этом выходе на "6900" мы нашли последнюю стоянку казахской экспедиции 1955 года: палатки, ледорубы, обрывки веревок. Валера как-то усмотрел сквозь толщу льда тетрадь. Осторожно выколол ее и спустил вниз. Внизу, когда страницы подсохли, оказалось — все можно прочесть.

До середины 50-х пик Победы считался непокоренным семитысячником. Только в 56-м, когда на вершину взойдет команда Абалакова и их фотографии сравнят с фотографиями Гутмана, Иванова и Сидоренко, штурмовавших вершину в 1936-м, станет ясно, что фото сделаны с одного места и именно тройка ленинградца Леонида Гутмана сделала первовосхождение. Но в 55-м этого не знали. Победить последний семитысячник СССР — это было событием. Достойно можно отрапортовать на любом уровне, поднять престиж своей республики. В республиканских комитетах партии и комсомола зашевелились. И вот на вершину одновременно рвутся сборная ТуркВО и Узбекистана во главе с Владимиром Рацеком и альпинисты Казахстана под рук. Евгения Колокольникова. Сам секретарь ЦК КП Казахстана Л. И. Брежнев напутствует спортсменов: держите марку республики, не подкачайте. По-видимому, Рацека не меньше накачивали "свои". В результате, казахи практически без акклиматизации и достаточной подготовки, подстегиваемые амбициями и соперником, гнали на маршруте, как могли. Трагическая развязка наступила в ночь с 18 на 19 августа на бивуаке "6930", рядом с Восточной Победой. Резко ухудшилась погода, с которой потерявшие силы в гонке восходители не смогли бороться. Разорвало палатки. Попытки вырыть пещеру закончились неудачей, и 20 августа командир штурмовой группы дал приказ: спасайся, кто может. Этими событиями и заканчивались записи в дневнике.

Что было дальше — известно. Из 12 человек спасся только один — Урал Усенов. Узбекская команда пыталась выйти на помощь, но действуя крайне медленно и безынициативно, ничем помочь не смогла.

Как позже было установлено, автором дневника был Эргалий Рыспаев, студент МИФИ, уроженец Алма-Аты.

— Хрищатому везло на такие находки. Через четыре года при восхождении на Эверест со стороны Тибета он найдет дневник Питера Бордмена и Джо Таскера.

Питера и Джо, известных восходителей из английской команды, последний раз видели 17 мая 1982 года на предвершинном куполе (где Хрищатый был 8 мая). Они были участниками экспедиции Криса Бонингтона, замыслившего по тем временам очень смелое мероприятие: восхождение на Эверест по непройденному северо-восточному гребню, без кислорода, в альпийском стиле. В составе экспедиции было всего четыре альпиниста.

— Второй раз на Восточную Победу поднималась в группе с Леонидом Трощиненко, Сергеем Ефимовым и Николаем Черным. Нужно было промаркировать путь спуска для траверсантов. Запомнился такой забавный эпизод: Леня открывал в палатке банку рыбных консервов. От большого давления с первого же удара брызнуп фонтан масла — и все на новую пуховку Черного. Просто с ног до головы. Я думала, Коля взорвется. Но он обернул все в шутку: "не поваляешь — не поешь" и так далее. При этом Трощиненко его же еще и подначивал, вроде — "твоя доля на тебе".

— Это из области приятных воспоминаний, а когда припекало?..

— В 82-м был первый мой семитысячник, пик Ленина. Шли четверкой. Туман, ничего не видно. И вдруг страшный грохот. Сераки рухнули над нами — там, где в 90-м лавина все сметет... И вот в этом молоке катятся мимо нас огромные глыбы льда, за ними ползет мокрая лавина. Но немного не дошла до нас — передумала. Отдышались, пошли дальше. В 84-м на Победе из-за урагана несколько дней отсиживались на семи тысячах. Тогда много людей ходило на гору и многие не вернулись.

— Как тебе было рядом с "небожителями"?

— Там действительно были люди-легенды: Туркевич, Бершов, Валиев, Онищенко, Балыбердин, Хрищатый. Все очень разные. Приятно было общаться с Бершовым. Бэл поражал своим упорством; он был выраженным лидером, любил ходить один. Притом даже люди, равные ему по заслугам и званиям, признавали его превосходство. Хрищатый очень любил риск — с некоторой долей авантюризма. Ему нравились скоростные восхождения, где можно посоревноваться с тем же Бэлом. Они с Валерой были "оторванными" — в хорошем смысле, то есть, готовыми на все ради горы. У них был план: пройти полный траверс Канченджанги без кислорода, но им не дали.

— Насколько мне известно, женщин — кандидаток на поездку, было несколько. Потом осталось двое — ты и Катя Иванова, но никто так и не поехал. Почему?

— Копий было сломано много. Но не вокруг нас, а об нас. Два года мусолили вопрос: брать женщин на Канченджангу или нет. Документы уже готовили и все-таки отказали. Это было... жестоко. Ну, отказали бы сразу, а то мурыжили-мурыжили... Хотя, мы и так догадывались по общему настроению — старший тренер был против, почти вся команда против, — но верили, надеялись до конца. Все ведь было поставлено на карту. Я сына несколько месяцев не видела, мужу все это уже поперек горла было. И вот в отчаянии, да еще "добрые" люди подсказали, написала письма Терешковой, Горбачевой. Пошла волна сверху, докатилась до председателя Госкомспорта Грамова. Тот выразил свое недовольство, охотно понятое в Федерации альпинизма. Грандиозное дело, престиж державы, эдакий альпинистский "БАМ" в Гималаях, а тут какие-то девчонки. В общем, врезали мне по мозгам, долго в себя приходила.

— А какие аргументы были у тех, кто был против вашего участия?

— Нам говорили: вот на Западе женская двойка проходит маршрут высшей категории трудности в Альпах зимой — это, мол, класс. Да, нам так было слабо. Но мы ориентировались на высотные восхождения и готовились к ним. Я сознавала, что в плане технической подготовки уступаю мужчинам, но я и не просилась на южную стену Коммунизма (известную среди альпинистов, как сверхсложную — С.Ш.). Мне хорошо ходилось на высоте, а вот каково бы было тем, с Альп, на "7000" — не знаю.

Тут Лена не кокетничает. Те, кто ходил с нею, отмечали — с набором высоты она чувствовала себя лучше, увереннее; и если тысяч до шести иногда помогали ей, то выше помогала уже она.

— Я вообще думаю, что если уж женщина встала в одну шеренгу с мужчинами, ее главная задача — не обременять их жизнь на горе своими проблемами, капризами, скидками на пол и т. д. Мне это, кажется, удавалось.

— Команда улетела в Непал, а ты?

— Задним числом занялась своей техникой. Много лазала в Крыму. В 92-м получила письмо от Кати: она спрашивала, как быстрее восстановиться после родов, делилась планами. Катя жила в бешеном темпе. Позже приглашала на отборочные "смотрины" к Шиша-Пангме, но я не поехала. Появились другие приоритеты. Хотя сейчас жалею — я была в очень хорошей форме. Последние годы ездила в горы с мужем, с сыном, работала инструктором.

— Так что же дали горы?

— В юности я была очень стеснительной. В горах научилась общаться с людьми и не терять голову ни при каких обстоятельствах. Кроме того, в начале 80-х, альпинизм был для многих — как и для меня — единственной нишей, где можно было жить полноценно, где можно было самореализоваться, уйти от "преимуществ" развитого социализма.

Она очень скромно относится к своим достижениям; считает, что ничего особенного не совершила и героем публикаций в прессе быть не может.

Но десять восхождений на семитысячники, на мой взгляд, говорят об ином. Она не заезжала туда на лифте, ее никто не нес на закорках, не тащил на веревке. Преодолевая свои страхи и сомнения, помня о том, что нельзя быть обузой для напарников по связке, она поднималась туда сама. Я знавал людей, которым, даже поднявшись единожды на такие высоты, хватало воздуха надуться на долгие годы. Лене же симпатичен Месснер со своей философией отношения к горам. Эпиграф к одной из глав его книги "Хрустальный горизонт" — "Победу и добычу оставь другим. Утрату и поражение возьми себе" — выражает ее жизненное кредо. Многое оставив другим, она — я уверен — могла бы добиться большего. Те же асы перед первыми "Гималаями" имели более "спокойные" цифры: у Ефимова было шесть подъемов на семитысячники, у Балыбердина — пять, у Бершова — три. Конечно, у них были и восхождения качественно иного — высочайшего — уровня. Но количество имеет свойство перетекать в качество. Да и то, что к началу 90-х годов, женщин — "Снежных барсов", было всего десятка полтора, говорит само за себя.

— И все-таки поезд, как говорится, ушел?

— Ничего. Я сяду в электричку на Кавголово — там очень славно, покатаемся на лыжах. А весной поедем на скалы, в Кузнечное, семьей, с друзьями, и все будет опять — как в лучшие времена.

март 1995