"Экстрем", N 1 Сергей Корсаков		И ВСЁ БЫЛО СТРАШНО ЗДОРОВО... Сидим уже часа три... Наматывает метр за метром диктофон; год за годом разворачивается передо мной его жизнь, насыщенная взлётами и падениями, непредсказуемыми поворотами - то с фантастическим везением, то пинками судьбы. Больше всего меня поражает его мысль где-то на втором часу разговора - о том, что жизнь как бы не сложилась... Это у него-то?.. Неоднократного призера чемпионатов СССР и мастера спорта по альпинизму. Кандидата в Гималайскую сборную. Героя документального французского фильма. Участника “Кэмэл-трофи”. Покорителя восьмой вершины мира - Чо-Ойю... Николай Шустров. Родился в 1954 году. Школа, технический факультет ЛГУ, где увлёкся лыжным и горным туризмом; первые выходы “в свет”... — Однажды на Тянь-Шане, кажется где-то в Караколе, мы совершали очередной поход. Вылезли на перевал, довольные, гордые собой. Смотрим - стоит палатка; молодая девчонка жарит картошку на примусе, какие-то парни полуодетые загорают. Мы - привет, то-сё, вопросы. Они говорят, вот мол, ждём приятеля, хотим на эту гору сходить. И показывают на Джигит. Тут я понял, что чем-то не тем занимаюсь. То, что для меня было Вершиной, для кого-то всего лишь промежуточная точка... После этого случая Николай ещё пару лет пытался найти что-то для себя в туризме. В 1976-м, когда ему “стукнуло” 22, впервые поехал в альплагерь, в “Шхельду”. Там было, как он выражается, “страшно здорово”... — Я был переростком, ровесники меня здорово обгоняли по квалификации. Упёрся и ездил круглый год. Зимой ездил... Ходили несложные маршруты, но это был настоящий альпинизм - снега по пояс, минус тридцать, полное самовыражение. Стал каждый год закрывать по разряду и так до КМСа. Мой друг и многолетний напарник по связке, с которым вместе стартовали, к тому времени выиграл золото на Союзе и стал мастером. Я страстно мечтал догнать его, но... Тогда параллельно альпинизму Коля серьёзно увлёкся скалолазанием. Больших успехов не добился, но КМСа “закрыл”; в первенстве Ленинграда занял третье место (1986). Ещё стал 13-м на “городе” в лазании на трудность. В сентябре 80-го - Николай работал в Институте аналитического приборостроения - его пригласили на соревнования ЦС “Спартак” по скалолазанию. Начальник отдела и на него, и на его горы очень косо смотрел. Коля оставил заявление на отпуск за свой счёт и фактически сбежал. Начальника своего, кстати, Николай в 94-м встретил в Боршеле - есть такой маленький городок на юге Израиля, - вспомнил, как он радел за советскую науку... Перед стартами Коля почуствовал себя плохо. Очень плохо. Врачи определили: гепатит. В тяжёлой форме... — Четыре месяца провалялся в больнице. Вышел - не человеком. Доктора чуть ли не инвалидность прочили. Полтора года восстанавливался. Вернулся в 82-м, и с ходу - Чемпионат Союза, Хан-Тенгри по южной стене, маршрут, который повторили только в прошлом году (1994 - С.Ш.). Жуткая была история. Из всей команды на высоте лишь двое были. Как мы оттуда спустились - ума не приложу. В общем, вернулись в Питер и решили сделать ставку на выступления в ледовом классе. Как раз с гималайских подвигов вернулся Бэл... Балыбердин тогда был на гребне славы. Из никому неизвестного КМСа, коих на великой Руси высокогорной сотни, да в Заслуженные мастера. Герой штурма Эвереста. Первый советский человек на высочайшей вершине планеты. Он мог в любой ленинградской команде место получить. Но набрал команду из спартаковской молодежи, звёзд с неба не хватавших. Хотел быть беспрекословным лидером? Реализовать опыт и тренерские амбиции? — В 84-м третье место в Чемпионате Союза, за восхождение на пик Революции. Та ещё получилась история. Спускались по разорваному ледопаду. Устали сильно. Заспались и утром встали поздно. Как двинулись, пошло “стрелять”. Мы - перебежками, от серека к сераку. Тут Алексея Борисыча (брата родного — С.Ш.) и приложило как следует - по лопатке, да по голове. Он где стоял, там и лёг. Мы его обкололи, выползли на какой-то гребешок, соорудили носилки-“акью” из карематов и потащили. Но всё время “сваливались” в кулуар, в сборник. Там периодически “паровозы”. А дело к вечеру, даже - к ночи. Бэл говорит:”Пошли!”. Пошли. Ночь. Ползём. Вдруг р-раз - рывок! и летим куда-то всей кодлой. Оп - остановка!.. И дальше летим!.. Состояние: всё по фиг, летим и летим. Без эмоций. Ни страха, ничего. Потом - через несколько месяцев - спросил у ребят: а что было-то? Оказалось: лопнуло самодельное спусковое устройство и остановились мы, в общем-то, волею случая... В базовый лагерь мы “позвонили”, но дальней связи у нас там не было. Пара ребят побежали в посёлок, вызывать вертолёт.. Он два раза прилетал, но лагерь найти не мог. А мы уже на подходе внизу - четырнадцатый час транспортировки пошёл. Наконец - лагерь. И через десять минут вываливается “вертуха” - нашёл таки, с третьего захода, так подгадал. Мы в него, и - на Душанбе... А так бы, чёрт знает, чем закончилось... В 85-м прошли три маршрута высшей - шестой - категории. Из них два первопрохода: на Шатёр и Холодную Стену. Дали нам на “Союзе” второе место. Первое дали команде, которая тоже по Стене шла. У нас четыре ночёвки, у них - восемь; зигзаги по всей стене. Двадцать пять ИТО! Это что же - девять дней они с набитыми “кулями” на грани срыва (“шестёрка” же) шли - и двадцать пять ИТО?!... Вообщем, трагедия для всей нашей команды... В 86-м очный класс на Юго-Западе. В “школе” выступили так себе, средне. Потом можно было выбрать: или по набору обычных маршрутов, или первопроход. Народ заспорил: туда надо, сюда. Шансы в первенстве - только с первопроходом. А времени немного, дня четыре на восхождения. Бэл говорит:”Идём первопроход, на Энгельса”. Там слева два ребра. Крутые такие, “шестерочные”. Между ними - вмятина, депрессия. Называется “колодцем”. Мы прикинули - невозможно. Бэл - давайте попробуем, за четыре дня... На этом маршруте Бэл дал нам поработать. До этого сам всё норовил, нам ерунду всякую оставлял. А тут: пошли в восьмером, пятеро - “забойщиками”. На одном дыхании. Пол-дня “молотишь” - следующий!.. Вобщем, получили третье место. Я потом готовил профиль маршрута на отчёт. У нас там в середине было 200 метров нависающего лазания, шли без шлямбуров. И вот по всему профилю определили среднюю крутизну маршрута. Вышло 82 градуса. А перед соревнованиями приезжал Шатаев и из лазерного дальномера “обстрелял” все маршруты. Градусы в конвертах передал судьям. И у нас совпало с точностью до пол-градуса. Я страшно гордился. А эти бронзовые медали мы восприняли, как пощечину. Но Бэл всегда говорил:”Вы ж со мной ходите. Хотите выиграть —надо быть не на голову, а на две выше других”. Соперники-то наши всё понимали... В начале 87-го года, когда вся та же компания в ранге кандидатов Гималайской экспедиции, собралась на эльбрусские бега, Шатаев докладывал, как были классифицированы летние первопроходы. При сообщении “Маршрут Балыбердина на пик Энгельса по “колодцу” - пять “Б” все просто заржали. Маршрут до сих пор не повторили. И когда повторят?.. — ...Не знаю. Там у нас была классная команда: Жора Котов, Женя Майоров. Ему сложный кусок достался: такой бесконечный внутренний угол с ровными гранями, чуть-чуть нависает и только одна трещина посредине... В 86-м ходили с Жоркой же на “Корженеву”... Это были первые восхождения в истории советского альпинизма: зимой на семитысячники. Практически одновременно с ледника Москвина стартовали сборная СССР (на пик Коммунизма) и сборная Ленинграда (на пик Корженевской). Условия были очень жёсткие: сильный ветер, температура за -45. У ленинградцев всё прошло более слаженно: 7 февраля вся команда - 18 человек - стояла на вершине пика. И хотя на “Коммунизме” питерцы - Балыбердин, Разумов, Шопин - тоже были первыми, на спуске кое-кто серьёзно поморозился; сорвалась узбекская “двойка”... — ...Команда состояла из двух частей: ЛЭТИ и все остальные. Между частями были некие противоречия. Впрочем, противоречия существовали и внутри частей. Каждый считал себя молодцом, а других - балластом. Шли какие-то разборки... ЛЭТИшники начали пробиваться вперёд. Было такое мнение, что как только первые взойдут на вершину, Чуновкин свернёт экспедицию. Отработали они свой выход - проложили дорогу через ледопад, и вобще, задали верное направление. Продукты, конечно, съели, бензин сожгли. Тут появляемся мы, такие свеженькие, с полными запасами... И здесь вот получился интересный момент: мы перешагнули через все дрязги и стали единой командой. Поделили еду, бензин и все вместе пошли на вершину. Это было здорово. А соседи - “сборники” - так и соперничали до конца. Я когда спустился вниз, узнал, что погиб мой друг, из команды Узбекистана. Он мне здорово помог, когда я после гепатита приехал в школу инструкторов. Тяжело было. Коля смотрел-смотрел, “чего ты - говорит - надрываешься, давай мне своё барахло”. А ведь совершенно незнакомый человек был... В 87-м по обмену ездил с командой “Спартака” в Италию. Бэл с Рожковым (из Москвы) и я с Юрой Бейлиным ходили на Гран Капуцин по пути Бонатти. Я получил там огромное удовольствие. Шли независимыми связками и я в своей почти на всём маршруте лидировал. Там было очень хорошее лазание. Правда снаряжения у нас было маловато. В одном месте пришлось пользоваться старыми полусгнившими деревянными клиньями. По-моему, их сам Бонатти забивал... Потом ещё побывал во Франции. Французы приезжали к нам на Кавказ и снимали документальный фильм о наших гидах. Так я стал одним из героев фильма и потом в этом качестве был приглашён. Мы жили в маленьком городке Эспиналь. Там все помешаны на спорте. У них даже есть титул “Самый спортивный город Франции”, и это как переходящее Красное знамя. Они за него борются. Французский я в школе учил, да ещё бабушка оказала влияние. Оказалось, нормально могу с публикой общаться. Даже выступал перед показом фильма, отвечал на вопросы... Пару лет поработал инструктором в Международном Альпинистском Лагере “Памир”. Потом 90-й год - другая жизнь началась. Бэл готовил экспедицию в Непал: Эверест - Лхотзе. Я попал в состав. Помню, когда ещё отбирался на Канченджангу, ходили легенды, что “Киргиз” (Александр Шеинов - С.Ш.) во время забегов на Эльбрус показал время 2.12”. И в этих отборках я тоже забегаю за 2.12”, пятое место. Первым был Букреев (1.47”), вторым - какой-то американец, специализирующийся на таких “скачках”. Вообще, по силам я должен был быть где-то восьмым, но правильно подготовился и выбрал тактику. Два раза предварительно поднялся на вершину, да несколько раз ходил на перемычку. Когда стартовали, не доходя перемычки пошёл круто вверх, на вершину... Экспедиция в Непал не состоялась. Зимой 90-го алмаатинцы пригласили Бэла на пик Победы. 3 февраля мы были на высоте “7050”. Два дня пытались прорваться выше и не смогли. Хрищатый успел: вышел чуть раньше, сделал гору и пошёл вниз. На следующий день мы дёрнулись ещё раз вверх и отвалили. На спуске была полная деморализация. Каждый за себя. Только бы выжить. Я в таком состоянии никогда - ни до того, ни после - не был. Идёт впереди человек, падает. Ты проходишь мимо, потому что если остановишься - нет никаких шансов, что пойдёшь дальше. Или ты, или он. Или оба. В общем, слава Богу, все вниз спустились... ... С “Camel Trophy” вообще смешно получилось. Как-то прихожу на работу, мне ребята говорят:”Ты же машину водишь, по-английски говоришь. Попробуй”. Тогда казалось, что туда могут только какие-то особые люди попасть, со связями. Тут знакомый Толи Мошникова пообещал дней через пять принести образец заявки. Я собирался в очередную экспедицию, времени как всегда не было. Договорились с братом, что он за меня бумажку заполнит. Леша в автоделах разбирался слабо. К примеру никак не мог решить какую цифру указать в графе “годовой пробег”. Написал “30 000 км”. А я и 10 000 не проезжал. Наклеил свою фотографию и отослал. Оказалось - прошла заявка. Второй этап осенью - собеседование на английском. А я всё лето с французами в Асане отработал. Английский как-то вытеснился. Но собеседование проводила какая-то француженка и после пары дежурных вопросов мы с ней очень мило - на французском - пообщались. Потом очный отбор в Москве. 24 кандидата. Было много судей-иностранцев и среди них три альпиниста - гиды из Франции. Ну, там общие знакомые, горы, маршруты... Хотя поначалу настороженно отнеслись: мало ли кто себя горным гидом назовёт. Окончательный отбор был в Италии. Задания, в принципе, были не трудные, но надо было головой поработать. Например, надо было представить самого себя. Комната, софиты, телекамеры. Много народу, атакующего тебя вопросами о тебе. За три минуты надо - грубо говоря - продать себя в “Кэмэл-трофи”. Объяснить, почему им без тебя не обойтись. Нам, из России, это нелегко - не привыкли, не умеем. Два года спустя я в таком мероприятии участвовал уже в качестве инструктора и ещё раз в этом убедился. А тогда выкрутился: украл идею из какого-то американского детектива. Сказал, что мол, есть в управлении автомобилем какая-то эротика... Это их очень порадовало. Ну и сказалась гидовская закалка в умении общаться с иностранцами. Потом эти судьи сказали, что сразу меня выделили на общем фоне: я не шумел, не суетился, сам принимал решения и выполнял их. Отбор в “Кэмэл...” стал для меня как бы экзаменом на социальную зрелость. Одним из критериев была твоя состоятельность в сфере человеческого общения... Само ралли проходило на Борнео, в Малайзии. Запомнилось ощущение, когда из такого “вавилона” возникает команда. Там было 18 экипажей. С кем-то мы сдружились, стали командой, с кем-то - нет. Американцы, которые всем улыбались, руки жали, когда нам их помощь была нужна позарез, просто нас кинули. Предали. А поляки, с которыми мы так грубо перешучивались и в общем настороженно относились, нас “выдернули”. Это произошло в гонке на время и очки за престижный “Тим спирит” уже не шли... Впечатления?.. Безумная природа. Какафония звуков и красок, имеющая всё же какую-то гармонию. Догадываешься, каким миром была Земля, когда жизнь на ней ещё развивалась. Обидно, что рассмотреть всё это не было времени. У меня там был приятель из Италии, Джованни; хватает меня за руку:”Смотри-смотри, какой цветок!..” Его этот цейтнот тоже “доставал”. “Что за жизнь, если не имеешь времени остановиться и посмотреть”, - так у какого-то английского поэта... ...Чо-Ойю началось благодаря Жоре Котову. Он предложил поехать с англичанами гидом на Кавказ. Никто ехать не хотел, а я как раз с женой поругался “в ноль” и готов был ехать куда угодно. К тому же Жора сказал, что эти англичане осенью едут в Гималаи и если им понравится... В общем, перспектива была заманчива. Я поехал, поработал, понравился. Ходили мы в Безенги. Район, конечно, колоссальный. Они были очень довольны. После Кавказа я готовился ехать на Тянь-Шань. Тут звонок: плиз ту Гималаи, 4 сентября надо быть в Катманду. Я говорю “о кей”. 31 августа из Алма-Аты звоню домой. Жена сообщает, что билет взяли на второе число. Ё моё! То есть вечером прилетаю в Москву, а утром - гуд бай... В Москве на квартире у приятелей встретились с Сашей Дубовиковым из “Штурма”. Предотъездный кошмар: стирка-мойка, отбор снаряжения. Наконец, сели, полетели. Саня тоже только с Памира. Оба в отличной форме. А теория спортивной медицины что говорит? Спортмен в пике формы подвержен всяким болезням, так как организм все силы отдает для достижения рекордов и т.д. Ну, мы, чтоб организм не подставлять, решили с этой формой бороться: от Москвы до Катманду выпили очень много. Тем более, что в Катманду встретили Букреева, белоруссов. Нашу экспедицию. Едем дальше: 15 клиентов, 2 английских гида, 2 русских - то есть мы с Саней. По дороге попали в безумный тропический ливень. Дорогу размыло. Джон остался охранять грузы, а мы повели людей через этот размыв. Потом сели в автобус, проехали три километра, а там ещё один сель... Тут понемножку начал ощущать себя гидом - человеком, принимающим решения и отвечающим за них. Само восхождение довольно простое. Пешком, как на пик Ленина. Работать приходилось много: экспедиция поднималась в три эшелона. Я всё время шёл впереди, таскал грузы вместе с шерпами. Интересно было с людьми общаться: в этом году там побывало 12 экспедиций. С нами стояли французы и японцы (по две команды), испанцы, хорваты (война у них...), американцы, новозеландцы, совместная чешско-итальянская. Все пёрли по одному маршруту, все понемножку “вложились” в это дело. Японцы от второго лагеря шли с кислородом, мы - без. Моменты?.. Сам знаешь: если всё прошло хорошо - и рассказывать нечего, шли да зашли. 16 сентября мы добрались до базового лагеря, а 2 октября были на вершине. Лёгкий страх был перед большой высотой: выше “7400” я ведь не ходил. Но драматизма никакого не было. Сане не повезло. Когда заезжали, в открытой машине нас продуло. Я заболел. Пару дней пересидел в базовом и потом потихонечку втянулся. А у него процесс пошёл дней на пять позже. Я-то самый пик пересидел а базовом, а Саша - уже когда работали. Ну и выпал во второй эшелон. А ситуация в экспедиции такая: первый эшелон бьётся за гору, третий - на всё наплевал и ходит в своё удовольствие. А во втором: вроде хотят - и не могут, или могут - но боятся. И обстановка у них, в общем, нервная. Я был доволен и страшно горд тем, что моя группа зашла на вершину и в полном составе. А были моменты, когда народ начал ломаться. Особенно я одного американца “своего” уговаривал: он всё вниз хотел валить - устал, плохо себя чуствовал, а я ему - потерпи, ты уже столько сил потратил, чтоб здесь оказаться... И он выкарабкался, разошелся, залез на вершину. Здорово потом меня благодарил, и по-человечески это было очень приятно... Этот разговор случился три года назад. После этого Николай участвовал в экспедиции на Дхаулагири, на пару с братом открыл туристское агенство. И сейчас готовится, как раньше говорили, к новым свершениям. К главной странице журнала "Экстрем"
Copyright © группа TAG, 1999 Copyright © журнал "ЭКСтрем", 1998-1999