"Экстрем", N 1 Сергей Шибаев		СТЕНА Документальная повесть История со Стеной чем-то напомнила мне те дни, когда мальчишкой я бегал за грибами. У каждого охотника за грибами есть свои приметы, любимые места и приёмы. Одной из любимых моих уловок было посмотреть назад. Оглянуться и “засечь” лесного упрямца, прячущегося в укромном местечке... Так случилось и со Стеной. Когда это произошло - в 1990 году - было время, в котором альпинизм и горы находились не на первом месте в нашей жизни. Шла коренная ломка всего, что составляло тогда ту нашу жизнь. На этой реке - реке Жизни - вовсю трещал и взламывался лед. Его уносила вода, и казалось, что поток будет таким чистым всегда. В этом “ледоходе” гималайская экспедиция ВДФСО профсоюзов прошла практически незамеченной. Для меня. Да и для всей страны. И только спустя пять лет я оглянулся... Толчком послужил материал в “Climbing”'е 94-го года, журнале американских альпинистов. Большая - на четыре разворота - статья рассказывала о моментах истории покорения Стены. В центре все-таки оставалось восхождение Томо Чесена и подробно разбиралось, мог - или нет - пройти он Стену. Практически одновременно попался мне на глаза сборник “Сенсация, которую не заметили”, изданный в Днепропетровске, большая часть которого была посвящена Стене и экспедиции ВДФСО. Читая книгу, умом я понимал, что восхождение было незаурядное; но мало ли крутых стен, неприступных в понимании предыдущих поколений, в конце концов покорялось человеку. И в центре моего интереса оставалась интрига, связанная с восхождением Чесена. В начале 96-го номер личного факса словенца был у меня в руках. Но были какие-то дела и я всё откладывал. В сентябре из Словении, с этапа молодёжного Кубка Европы вернулся Володя Кауров, тренер сборной питерских скалолазов. Он рассказывал о соревнованиях, о том, как много народу там ходит по горам и скалам, как повсюду - наподобие наших спортивных снарядов во дворах - стоят скальные тренажёры. “А кто ставил трассы на Кубке?”- поинтересовался я. “Томо Чесен... Знаешь, крутой парень. И в отличной форме. Лазает так, что даже не знаю, кто из наших - я альпинистов имею ввиду - может с ним сравниться”. Больших деталей Володя припомнить не мог, его на Кубке занимали иные заботы. В начале ноября мы с Кауровым сидели в зале Дворца детского спорта в Москве и обсуждали шансы его ребят в проходящих стартах. Шел Чемпионат Мира по скалолазанию среди юниоров. И тут мимо нас прошёл высокий смуглый парень лет 35-ти с правильными чертами лица, копной чёрных волос “шалашиком”. “Смотри, на Чесена похож”, - толкнул я Володю. “Так это он и есть. У него же сын тут выступает по “младшей” группе”. Выбрав момент, я подошёл к Томо. Начало беседы прошло в выяснениях, на каком языке мы можем общаться. Я знал десяток английских слов и надеялся на славянские корни моего визави. Однако он в таких же отношениях оказался с русским. Не сработала моя надежда и на “нулевой” вариант - словацкий язык. А вот “язык портов” - смесь всего, что помнишь - дал результат: визитку и согласие Чесена ответить на письмо с вопросами. По дороге в Питер я думал, о чём именно его спросить; ведь вопросов ему и до, и после Стены задавали немало. И желание узнать побольше о всех обстоятельствах привело меня на Староневский, в Центр Экстремального Туризма “Нева”, к человеку, когда-то державшего Стену “за пуговицу”. Человека звали Николай Тотмянин. Несколько часов он подробно рассказывал, как они брали Стену. Как Стена брала их. Я слушал и... по-прежнему, не понимал. До тех пор, пока “видик” не “скушал” Колину кассету. Пошли кадры: стандартные виды Катманду, дервиш или йог, которого я видел на слайдах 5 или 6 экспедиций, пейзажи подходов, монахи и молитвенные мельницы - гениальнейшее изобретение непальских лам, базовый лагерь, первый выход наверх. А потом пошли кадры Стены. В тех ракурсах, которых я не видел ни на одной фотографии. Стена пошла крупным планом. И вот тут-то меня проняло. Только тут, когда я всё увидел как будто своими глазами и моего жалкого воображения хватило добавить к картинке в телевизоре снег, ветер, сухость в горле, будто набитом чертополохом, недостаток кислорода, дьявольский холод, и много чего ёщё, испытанного самим в небогатом альпинистском опыте и максимально достигнутой раз в жизни семитысячной высоты - только тогда я понял, почему великий Месснер называл её “Стеной двадцать первого века”, не веря, что до 2000 года найдутся силы и люди, способные пройти её до конца. Я понял, почему французы и русские, американцы и англичане выразили сомнение в свершении Томо Чесена. Я понял, почему прохождение Стены до сих пор считается САМЫМ СЛОЖНЫМ и ТРУДНЫМ маршрутом в истории мирового альпинизма. Маршрутом на ЮЖНУЮ СТЕНУ ЛХОЦЗЕ. ЧАСТЬ 1 Четвёртая вершина мира. Ближайшая “соседка” Эвереста, соединенная с ним Южным седлом, Лхоцзе немало повидала муравьиного племени, именующих себя человеками. На её 8516 метров эти пигмеи впервые замахнулись в 1955 г. Но выше “8100” пройти не удалось. Годом позже швейцарцы в лучших альпинистских традициях того времени взбираются на острую, как игла, вершину. Потом следует долгое затишье, и лишь через 21 год альпинисты вновь поднимаются на вершину. В 1964 пал последний восьмитысячник - Шиша Пангма. И уже в начале 70-х начинается следующая фаза альпинистской эволюции в Гималаях: штурм гигантов по труднейшим путям. Пионерскими на этом пути стали маршруты на Аннапурну (англичане по южной стене, май 1970), Нанга-Парбат (немцы по Рупальской стене, 1970 г.), Макалу (французы по северному ребру, май 1971 г.). В этом же ряду стояла и первая попытка (1973) покушения на Стену. Однако лидерам японской экспедиции удается едва осилить треть маршрута. Два года спустя, весной 75-го, под Стену подступают итальянцы, ведомые опытнейшим Рикардо Кассинном. Пусси, Гонья, Месснер атакуют стену. Но 20 апреля огромная лавина, объём которой оценивался цифрой 1 000 000 куб. м, сметает базовый лагерь, делая невозможным дальнейшее проведение экспедиции. Альпинисты отступают с отметки “7450”. Позже Райнхольд издаёт свою книгу “Арена одиночества”. Там, в рассказе “Южная стена Лхоцзе в 2002 году”, жанр которого определён как фантастический, он описывает прохождение Стены в 2002 году четверкой восходителей в альпийском стиле. С тех пор и пошёл гулять этот слоган - “Стена 21 века”. “Требуется ли ждать этого до 2002 года?” - дерзко спрашивал известный польский обозреватель Юзеф Ника на страницах болгарского туристского еженедельника “Эхо” в 1980-м. Действительно, осенью 80-го, никто иной, как Алеш Кунавер, один из лидеров югославского и мирового альпинизма, заявил о том, что весной следующего года они идут... У югославов к этому моменту уже был большой опыт - и побед, и поражений - в битвах с гигантами. Целый ряд имен - Нейц Заплотник, Стане Белак, Вако Шламбергер - были в обойме всемирно известных. Тем не менее, национальная Федерация альпинизма без скидки на старые заслуги предъявила ряд требований к кандидатам. Очень высоких требований. Летом 80-го на двадцать мест в экспедиции претендовало 26 человек. Но, по мнению отборочной комиссии, только четверо полностью отвечали выдвинутым требованиям по результатам отбора. Хотя, вроде бы, народу, умевшего ловко управляться с верёвкой и ледорубом, в Федерации в те годы хватало. Только в одной Словении числилось 99770 членов Горного союза. После завершения экспедиции спортивная пресса всего мира в разделах “Альпинизм” была утыкана восклицательными знаками. “Югославы прошли Южную стену Лхоцзе!!!” Ниже немного стыдливо добавлялось: “Хотя и не достигли вершины”. И только девять лет спустя, когда Стена действительно была пройдена, всё стало на свои места. Югославы поднимались вариантом левого контрфорса (кстати, по общему мнению, более простого). Одна из связок достигла высоты 8150 м, что и было наивысшим достижением экспедиции. Этих отметок потом достигали и другие - Кукучка, Месснер, Профит - и все так же отступали вниз. Остававшиеся до вершины 400 метров (по вертикали) были истинно решающими, с неуменьшающейся степенью сложности. А с учетом высоты - так и увеличивающейся. Поэтому говорить о прохождении стены было несколько преждевременно. Искренне ли заблуждался Кунавер или любой ценой хотел быть первым, теперь уже не узнать, не спросить. Алеш погиб в авиакатастрофе. Вместе с Тони Хаблером летел над любимыми горами, когда отказал двигатель геликоптера... После югославов Стену ненадолго оставили в покое. В 84-м под неё приходят чехи, в 85-м - поляки и снова французы. Файн и Фоке в альпийском стиле достигают “7400”... “А горы, - как в песне, - стоят неприступной стеной, других чудаков поджидают”. Новый всплеск происходит в конце 80-х. Французы, снова поляки, русские - все словно сошли с ума; все считали, что если не они, то тут же другие уведут из-под носа тернии и венки Стены. Началась гонка. Фатальная гонка. В 87-м лидеры польского альпинизма Кжиштов Виелицки и Артур Хайцер достигают “8300”, но на этом “польска сгинела”... Весной 89-го под Стену пришла команда Месснера, куда были приглашены “звёзды” европейского альпинизма. Райнхольд считал Стену с точки зрения архитектоники одним из замечательных памятников природы в мире. Месснеру казалось, что он знает секрет успеха. Осмысливая шестнадцатилетний опыт покорения стены, Райни уверял, что есть только один ключ для её преодоления. К этому времени Месснер был организатором пол-сотни экспедиций и 40 из них руководил лично. Но при этом он всегда стремился к активной работе на маршруте, лидированию и покорению вершины. В этот раз Райнхольд хотел, чтобы всё было иначе. Когда команда стартовала 24 марта из Мюнхена, он не хотел идти на вершину. Он хотел хоть немного побыть с семьёй, поэтому взял с собой в базовый лагерь Сабину и маленькую Магдалену. Но в базовом на высоте “5200” было ветрено и прохладно - странно, что многоопытный папаша-альпинист не мог взять это во внимание прежде. Да и спальный мешок - не лучшая постель для 15-месячной девочки. Через несколько дней женщины улетели в Европу. Проводив их, “холостяк” Райнхольд вернулся под Стену. В базовом царила атмосфера скептицизма. Пожалуй, только трое - старый товарищ по многим передрягам Ганс Камерландер, да уже знакомые нам Виелицки и Хайцер - были готовы вступить в борьбу. Остальные недомогали или, как выразился Райнхольд, “им недоставало необходимого для такой стены энтузиазма”. И делал вывод: “Поэтому через четыре недели мы должны провалиться”. В составе команды также были: француз Кристоф Профит, выходец из Южного Тироля Роланд Лоссо, испанец Эрик Лукас и группа поддержки из трёх представителей Франции. Месснер считал, что он не вправе отдавать приказы: каждый должен быть волен действовать на горе по своему усмотрению и использовать результат общих усилий. Целый ряд обстоятельств, казалось, предполагал успех. Часть людей была “схожена” в предыдущих экспедициях. На стене не было конкурентов. В течении четырёх недель стояла хорошая погода. Да и сама Стена была мощным стимулом, чтобы десяток восходителей присягнули ей во имя общей цели. Но выше “7200” “звёздам”, а именно - связкам Профит-Камерландер и Виелицки-Хайцер - подняться не удалось. Много дискуссий, споров и демократии привели к чрезвычайно медленному продвижению вверх, что в итоге привело к отступлению, так как погода испортилась, каждый день шёл снег, лавины лупили, как киллеры в постперестроечной Москве. После этого предприятия великий Райнхольд окреп в убеждении, что Стену нужно штурмовать маленьким сыгранным коллективом. Может быть - зимой. Может быть - в “альпийском” стиле. Во всяком случае, и четырнадцать лет после своего появления рассказ из “Арены одиночества” оставался фантастическим... Потом пришла эпоха “соло-безумцев”. И первым в этой цепочке готовился стать 38-летний Марк Батар. Он намечал атаку Стены в одиночку осенью 89-го. Однако все силы у него отняла трёхкратная попытка штурма Эвереста. Он планировал совершить соло-”забег” за 24 часа; совершил предварительное акклиматизационное восхождение на Чо-Ойю. И хотя Эверест ему покорился с третьей попытки, на Лхоцзе сил уже не осталось. Возможно разумное решение пришло к нему и под впечатлением в воспоминаниях о другом французе, Николя Жеже. 33-летний парижский врач вошёл в элиту французских восходителей благодаря серии рекордных восхождений в Альпах, одиночным штурмам в Перуанских Андах, победе над Эверестом осенью 1978 г. Но наибольшую известность ему принёс осуществлённый в 79-м медицинский эксперимент, поставленный на себе в условиях высокогорья. 60 дней (!) провел он в одиночестве на вершине Хуаскаран (6768 м!), проводя наблюдения за своим организмом и психикой. Так он хотел доказать свою веру в то, что возможности человеческого организма почти не ограничены. В конце 70-х, когда пользование кислородом в восхождениях на восьмитысячники было непременным атрибутом, Жеже считал, что при качественной тренировке вкупе с хорошей организацией восхождения, альпинист может работать выше восьми тысяч без “кисляка”. И без ограничений во времени. В 81-м он хотел подтвердить эту гипотезу, организовав специальную экспедицию “выживания”. В те годы это была очень смелая теория. Дискуссия на эту тему продлится до нынешних дней, остро затронет наших альпинистов, проходя “красной нитью” через все первые гималайские экспедиции Союза. И представители питерской школы - Балыбердин, Шустров, Никифоров, Медник etc. - блестяще подтверждали теоретизирования французского врача в части восхождений в “зоне смерти”, вполне осуществимых без кислородного оборудования. Что же касается оппонентов Жеже, утверждающих, что клетки головного мозга на таких высотах отмирают и не восстанавливаются, то по виду наших питерских гималайцев я бы пока не стал утверждать данное... Весной 1980-го Николя в сопровождении своего товарища прибывает под Стену. На штурм в альпийском стиле, как и было намечено, выходит в одиночку. Он достигает “8100”, но 1 мая, после восьмидневной пурги, его перестают наблюдать и никаких сигналов от него не поступает. Ничего не даёт и осмотр Стены с борта вертолёта. Остались не осуществленными планы, не завершена обработка материалов с Хуаскарана Хотя в 1980-м Месснер совершит своё феноменальное соло-восхождение на Эверест. И совершит его без кислорода, подтверждая идеи Жеже... После Батара стартовал Ежи Кукучка, второй восходитель в мире, покоривший все 14 восьмитысячников. И если у Месснера ушло на это 14 лет, у поляка, стартовавшего на этой сверхдлинной дистанции девятью годами позже, - только восемь. Правда, второму всегда легче. Свой “марафон” Ежи завершил в 87-м. А осенью 89-го он со своей командой прибыл под Стену. Поставив шесть высотных лагерей, восходители устроили “ревизию”. Стало ясно, что по силам идти дальше могут только сам Ежи и Рышард Павловский. Отработанный маршрут заканчивался примерно на “8150”. Значит, надо было набирать еще свыше трехсот метров по вертикали и делать это в альпийском стиле, ведь подсобить им никто не мог. Пошли, максимально облегчившись. Для страховки взяли семьдесят метров 7-мм репшнура. Поначалу страховались на двойном. Кукучка шел первым; решил, что уже выходит на гребень и переделал страховку с двойной на одинарную. Когда поднялся выше, понял, что путь преграждает непроходимый снежный карниз. Взял правее, ушел за перегиб по довольно сложным скалам. Видно, всё-таки надеялся, что до гребня рукой подать - иначе принял бы напарника и пошел с более надежной страховкой. Что послужило причиной срыва, Рышард не знает. Видел только, как Ежи пролетел в стороне и его сильно било о скалы. Что такое 7 миллиметров при таких сопутствующих факторах ?.. За Кукучкой зимой 1990 г. пришли ещё два безумца и тоже - в стиле соло. Одним из них был уже известный Марк Батар, мало-мальски пришедший в себя после Эвереста (может, у некоторых клетки действительно отмирают?). Вторым стал Кристоф Профит. Участник Экспедиции Месснера был заворожен Стеной. Это был его третий - и не последний - подход. 28-летний любимец французской публики, умело подающий себя в прессе, добрался до “7300”. Но гималайские зимние ветры обладают одной характерной особенностью - вынимать душу из любого существа, и, чуть живой, Крис скатился вниз. Стоит ли говорить, что попытка Батара была столь же результативна. Следующим стал словенец Томо Чесен. (продолжение следует) К главной странице журнала "Экстрем"
Copyright © группа TAG, 1999 Copyright © журнал "ЭКСтрем", 1998-1999